– Вы все, займитесь конями и прочими делами. Готовьтесь, через час выезжаем ко двору князя Белёвского. А мы пока поговорим здесь, один на один, – жёстко сказал Ерш остальным стрельцам.

Стрельцы не спеша вышли. Гость сел в кресло, достал грамоту. Внимательно посмотрев, передал Георгию.

– Прочти, боярин царскую грамоту. Она указная и посыльная. Исполненная от имени царя нашего, батюшки. Государевым словом, дьяк стрелецкого приказа подписал. После получения обязательна к исполнению немедля, под страхом смертной казни и наказания для всего рода и ближних слуг. Потом к отцу твоему пойдём. Навестим и сообщим о приказе. Хочешь верь, хочешь нет. Но я и сам не знаю, что там написано. После тебя ознакомлюсь и приму к исполнению.

Тищенков развернул грамоту, сломал печать и начал читать. В грамоте говорилось о том, что при её получении немедля необходимо сыну боярскому Георгию Тищенкову собраться и выехать в Москву к царскому двору. Семью и слуг не брать. Следует прибыть для получения царского повеления и назначения. Прочтя он передал грамоту Ершу. Дождался пока тот прочтёт, внимательно наблюдая за ним. Ерш текст бегло изучил, было видно, что написанное его не удивило.

– Для чего следовать в Москву? Почему так спешно и без близких людей? Война какая? Зачем я понадобился государю? Для какой нужды? – спросил взволнованный Георгий.

– Мне не знамо, царская воля. Астраханское ханство взбунтовалось недавно. Может по этому случаю призывает государь. Говорят, что правитель ханства, хан Дервиш-Али, обещавший дружбу с Москвой, предал царя. Опять перешёл на сторону Крымского ханства и Османов, – спокойно ответил Ерш.

– Может и так. А может и нет? – задумчиво ответил боярин, внимательно посмотрев на Ерша.

– Пойдём, отца навестим. Выезжаешь завтра по утру. С тобой часть моих людей. У меня дела будут ещё, я останусь. На подворье князя вашего надобно съездить. Сегодня я у вас со служивыми заночую, если не против? – спокойно заявил стрелецкий сотник.

Георгий промолчал. Жестом пригласил следовать за ним. Вдвоём прошли в спальню старого боярина.

– Будь здоров, боярин! – поприветствовал Ерш старого Тихона.

– Благодарю! С чем и от кого пожаловали? – тихо сказал тот.

– Государь, через дьяка стрелецкого приказа грамоту направил. Предписано сыну твоему завтра с утра в Москву следовать. Видеть его государь желает. На службу определит почётную и государеву.

– Худо мне, делайте как государь велит. Проводи гостя, а потом ко мне зайди Георгий, – ответил Тихон.

Через некоторое время, после того как стрельцы убыли ко двору князя Белёвского. Георгий возвратился в спальню отца. Тот был совсем плох.

– Говорю я тебе, Георгий, беги пока не поздно! – без предисловий начал говорить старый боярин.

– Как беги, отец? Куда бежать? Сам видишь, государь грамоту прислал, желает на службу определить. Впереди война с Астраханским ханством, сам стрелецкий сотник сказал. Вот и причина, нет никакой угрозы.

– То, что он сказал это всё враньё, поверь мне. Тебя хотят выманить из Белёва, где все тебя знают и в обиду не дадут. Хоть и не особо мы удельные, да всё равно самостоятельные. У нас есть воины, которые за тебя хоть в огонь, хоть в воду. Вот они хитрость и придумали. Выманят за земли, а затем по-другому с тобой поговорят. На дыбе разговор будет, или вообще до Москвы не доедешь. Ты прямая угроза ближним боярам, они тебе жизни не дадут. Даже если Иван этого захочет. Но судя по его выходкам, он и сам не добр. Беги!

– Нет, отец. Пусть будет как будет. Своей волей предателем быть не желаю! – ответил молодой боярин.

– Тогда ступай, жаль, что князь Белёвский в отъезде. Даже совет спросить не у кого. Завтра перед выездом навести меня. Сегодня больше не беспокой, делами займись. Доскачи до жены, посмотри, поговори. Всё расскажи по твоему выезду в Москву и сразу назад. Вот тебе мой совет, – ответил старый боярин, отворачиваясь к стене.

Весь день прошёл в суете в решении проблем перед дорогой, отдачи необходимых распоряжений. К семье он действительно тайно съездил. Поиграл малость с сынишкой, которому было семь лет. Всё объяснил жене, рассказал, пообещал вызвать на Москву, как только сам обустроиться. Только утаил о том, что ему рассказал старый боярин. Обратно ехал с плохим предчувствием, прибыл уже к вечеру. Ерш был уже на подворье. Накрыли ужин в столовой, чинно угостили гостей. Ужин прошёл в молчанье. Стрельцы пили много мёда и браги. Разошлись к полуночи. Ночь прошла спокойно. Утром Георгий вошёл к отцу. Тот встретил его сидя в постели.

– Разреши ехать отец, государев наказ исполнять? Вижу, что не здоровится тебе? – спросил молодой боярин.

– На всё воля Божья. Поезжай, коль решил, наше дело старческое, смерти ждать, да прощенья у Бога просить за грехи наши тяжкие. А ваше дело, государству служить. Ежели не слушаешь меня, то будь осторожен. Только Господь знает, как оно повернётся. Может, и обойдётся всё. Может, и вправду государь разобраться хочет. А может, и не знает ни чего. Сам увидишь, жизнь покажет. Об усадьбе не беспокойся, за всем присмотрю. Уже лучше мне, вот уедешь, и я к обеду встану, хозяйством займусь. Кого с собой из воинов и слуг берёшь?

– Никого не беру. В грамоте государевой предписано одному ехать, – ответил Георгий.

Ничего не сказал на это, старый боярин. Перекрестил, обнял и направил к выходу из опочивальни. Рано утром, Ерш вышел провожать.

– Будь здрав, боярин, лёгкой дороги. Не беспокойся, я следом за тобой послезавтра выезжаю. Посмотрю, где новые засечные рубежи ставить, зарисую для стрелецкого приказа и в Москву. С тобой пять самых лучших стрельцов отправляю, во главе с десятским. Сам знаешь, дороги нынче не спокойные, Крымчаки промышляют, – сказал на прощанье Ерш, пряча глаза от Тищенкова.

– И ты будь здрав боярин, Бог в помощь, – ответил Георгий и тронулся со стрельцами с подворья.

Отряд ехал в полной тишине. Только цокот копыт и звуки храпа, издаваемые конями, нарушали покой природы. Тищенков всю дорогу молчал, да и стрельцы, ехавшие впереди и сзади, на некотором расстоянии, как было видно желания разговаривать, тоже не имели. Вёрст через тридцать решили остановиться по малой нужде, не доезжая села Лихвино, устроить отдых на поляне, съехав с дороги. Тищенков распоясался, приводя в порядок личное снаряжение. Снял с коня седло, что дать отдых скакуну, положил обе сабли на землю, вместе с поясом. Он умел владеть обеими саблями одновременно. Во всём Белёве, Туле, Одоеве, а может и во всей округе равных ему не было. Это качество не раз спасало его в бою, устрашая противника. На что уж многие ордынцы были удальцами в использовании оружия, но его навыки приводили их в ужас. В этот момент к нему бросились два стрельца, схватили за руки пытаясь прижать к земле.

– Вы что делаете, басурмане. Вам кто приказал беззаконие чинить? – закричал боярин, пытаясь вырваться из цепких объятий стрельцов.

– Хватит, боярствовать! – угрожающе закричал десятник, быстро приближаясь к Тищенкову, с остальными. В движении все трое доставали сабли из ножен.

Однако ему удалось вырваться. Георгий схватил сабли в обе руки и стал спиной к дереву, готовясь к отражению нападения вероломных стрельцов. Поняв, что эффекта внезапности нет, стрельцы не стали сразу бросаться на боярина. Они окружили его полукругом, приготовляясь к бою.

– Хватит упрямиться боярин, всё равно порубим. Если сдашься, может и поживёшь ещё? Нам приказано тебя живым или мёртвым в Москву доставить. Сам боярин Адашев, начальник челобитного приказа, хранитель личного архива и печати государя, дознание проводить будет по приказу царя, – злобно закричал старший из охраны.

– Брешешь стрелец! Вы же мне грамоту от дьяка стрелецкого приказа привезли и показали. Там другое написано! – спокойно ответил Тищенков, готовясь дать последний смертный бой. Отлично понимая, что успех его против пяти стрельцов очень мал и только Господь спасёт его от верной гибели.

– Плюнуть на грамоту